Прекрасная добрая сказка!

[raukoaina]

05.12.2013 в 16:00

Пишет  Айлинн:

* * *
И-и-и... я могу выложить здесь сказку, которую писала для Оникс ~_~ на новогодний обмен! Выкладываю по её же просьбе - и, кажется, я всё-таки не зря так задержалась с отправкой...
Условия обмена (не помню, писала ли) были в том, что среди всего прочего адресат давал ключевое слово, по которому надо было подобрать подарок. Здесь было слово серебро А серебро ассоциируется у меня сейчас почему-то только с зеркалами...
Осторожно, там опять романтика

* * *

Жила давным-давно на белом свете одна красавица. Были у неё чёрные волосы, длинные и густые, и светлые глаза – только вот не давали они тепла и нежности, а сияли серыми льдинками, потому что была та девица суровой и гордой. Дом её был богатым, и потому никто не гнал её на работу, и всё своё время посвящала она себе и собственной красоте.
Стояло перед нею зеркало, высокое-высокое, от потолка до пола, и видела она в нём всю себя. Лицо своё она видела, бледное и строгое, как у королевы, тонкие свои руки с нетронутыми иглой и веретеном пальцами, изящную талию, прикрытые длинным платьем ноги, носочки туфель, выглядывающие из-под кружев нижней юбки. И говорила она:
- Как прекрасно! Ах, если бы эти мгновения длились вечно, и была бы я всегда молода и пригожа!
Однажды собирались в её доме гости, но она, не слушая увещеваний родителей, так и не желала выходить к ним. Жаль ей было дарить свою красоту другим, когда хотелось насладиться зрелищем своего отражения самой. «Ведь мгновения быстротечны, - думала красавица. – Когда-то я состарюсь, и тогда зеркало перестанет радовать меня; тогда я и буду выходить в люди. Хотя лучше бы я умерла прежде, чем это случилось! Но пока ещё времени у меня хватает, и никто не нужен мне, кроме меня же самой».
С такими думами стояла она у зеркала – и вдруг едва не вскрикнула, когда увидела в льдистом стекле чужое отражение за спиною у собственного. «Призрак!» - решила она, но всё-таки не выдала своего испуга, ибо была горда и не желала казаться слабой.
Так и не обернувшись, смотрела она на незнакомца, посмевшего вторгнуться в её покой. Почему же она сразу не призвала на помощь или не прогнала его сама? Может быть, будь это кто другой, она бы поступила именно так, однако вдруг вид чужака встревожил её. Странный юноша отворил дверь её комнаты: такой же бледный, как она сама, и с такими же тонкими чертами, однако и отличался он от неё, как день отличается от ночи. Будто бы светились его глаза, и была в них нежная весенняя листва, и летние травы, и волос его словно бы прямо в доме всё ещё касался тёплый ветер... Однако был на том человеке и отпечаток большой печали.
- Я прошу у вас прощения, если потревожил вас, - вдруг проговорил он тихим голосом. – Я гость в этом доме и совершил ошибку. Я устал от танцев, и хозяин подсказал мне, что я могу посетить вашу библиотеку, ибо туда не доносится шум; кажется, я выбрал не ту дверь, но из ваших покоев как будто бы доносилась манящая тишина.
«Как это может доноситься тишина, да ещё манить куда-то?» - удивилась красавица, но не задала вопроса вслух. Почему-то слова понравились ей, будто они были нанизанными на нить перламутровыми бусинками.
- Кто вы будете? – наконец, она заговорила, но встала к пришельцу вполоборота. – Вас пригласили мои отец и мать, верно?
- Верно, - подтвердил гость. – Я приехал из далёкого города, где на улицах всегда лежит снег, и я учусь у здешнего мастера оружия разным наукам. Он известный муж, и я знаю, что ваша семья, леди, уважает его; они пригласили его на торжество и позволили ему привести меня с собою.
«Ах, он чужестранец! – поняла красавица. – Не потому ли он такой чудной?»
- А что же вы не на празднике? – она сама удивилась, что так много любопытствовала. Почему бы не выставить его прочь, вторгшегося в её покои? – Неужели библиотека лучше танцев и музыки?
- Я мог бы задать вам тот же вопрос, юная леди, - губы его тронула улыбка, и вдруг сердце девушки почему-то сжалось. – Я увидел ваше отражение и застыл от тревоги, ибо вы столь же прекрасны, сколь и бледны. Однако не мне задавать вопросов о вашем здоровье; скажу лишь о себе, раз вы спрашиваете. Сильнее жажды веселья моя тоска по дому и по снежному серебру, а успехи мои так малы, что учитель только и делается, что гневается на меня. Может быть, ему бы и следовало отослать меня домой, однако я не посмею просить об этом, ибо я должен быть сильным и терпеть все невзгоды.
«Тосковать по снегу?! – вновь удивилась девица. – Как странно: ведь он же такой холодный, злой и колючий! Как хорошо, что у нас он бывает редко-редко: говорят, что близость моря защищает нас от морозных ветров».
- Что же, я поняла ваш ответ, - сказала она, вновь не озвучив свои мысли. – Книги хранятся близко ко мне, я знаю это, хоть и почти не читаю их. Пройдите мимо ещё двух дверей, и там увидите ту, что с ручкой в форме птичьей головы – это и есть библиотека.
И вновь тихим и мягким своим голосом он поблагодарил её, поклонился и вышел; и всё же что-то уловила девица в его движении – как будто бы он не хотел покидать её комнаты. И снова разозлиться бы – он и так отнял её драгоценное время, так много! – но почему-то она почувствовала не злость, а затаённую тоску.
- Матушка, - обратилась она к родительнице за ужином, когда дом опустел, и остались одни слуги, - наш дом посещал чужестранец – он прошёл мимо моей комнаты, когда вы направили его в библиотеку. Понравился ли ему приём? – она вдруг поняла, что её любопытство странно, и, задрав нос, добавила: - Ведь нельзя же нам опозориться перед жителем другой страны – он разнесёт дурную молву на весь свет.
Однако мать её промолчала – заговорил отец.
- Не тревожься, дитя моё. Если ты о том мальчишке, так ему не до молвы – он и сам позорит свою родину. Ни меча в руках не удержит, ни шпаги, и что с ним ни делай – наставник только мучается. Видно, недолго ему здесь быть – отправят этого неумеху на войну простым солдатом, да там его и убьют в первые же дни.
Ничего девушка не ответила, потому что сердце её вновь её поразило. В самое первое в её жизни мгновение она почувствовала страх, доселе непонятный ей. Раньше боялась она одной лишь старости, ибо та заберёт у неё красоту. И вдруг она поняла, что точно так же стала страшна ей та самая война, что гремела очень давно где-то вдали.
«Не хочу я, не хочу, чтобы его убили! – сказала она себе. – Да что же это такое-то делается со мною?!»
Три дня прошло с того торжества, и вот решилась она, наконец, призвать к себе самую верную свою служанку. Чаще других она давала поручения этой девочке, ибо та почти не поднимала взгляда, а значит, не крала у неё красоту и позволяла хозяйке только самой радоваться собственному прекрасному лицу.
- Выдастся тебе час безделья – иди к мастеру оружия, - приказала красавица служанке. – Да только чтоб он сам тебя не видел. Мальчишка из иной земли у него в доме живёт – уж не знаю, за какой стеной, сама ищи. Так вот, скажи тому мальчишке, чтобы он пришёл ко мне под окно поздней ночью. Смотри только, чтоб это оставалось в тайне!
Пообещала служанка исполнить всё, как сказано, и ушла.
И с той самой минутки не могла больше красавица смотреть в одно лишь зеркало – то и дело выглядывала в окно, даже когда ночь ещё не пришла. Не было там её недавнего знакомца, но сколько всего вдруг стала она замечать! И переплетение веток на деревьях, похожее на чёрное кружево, украшенное разноцветным бисером. И облака, плывущие по голубому небу и похожие на богатые замки. И далёкий лес, где в одно зелёное пятнышко сливались деревья и кусты...
И замерло её сердце, когда вдруг увидела она под окном знакомое лицо. Лунный свет падал на него, на волосы и одежду юноши, и вдруг поняла красавица, как бедно он одет и что ещё печальнее стали глаза его. Хотела она отворить окно, а то и выйти самой... И вдруг так и осталась стоять среди комнаты, ибо проснулась в ней её вечная гордость.
«Нет, нет, что я творю! – спохватилась она. - Если я так и выйду к нему сразу же, он решит, что со мной так легко сладить, и я уже и броситься готова к его ногам. Не бывать этому!»
И стояла она, мучимая неясной тревогой, но так и не открыла ни окна, ни двери, и никак не выдала своего присутствия, пока не услышала за окном удаляющихся шагов. Только тогда вздохнула она спокойно... И вдруг заплакала.
«А если завтра его отправят на войну? – спросила она себя. – Если я так и не увижу его больше, а всё потому, что не отворила окна? – И тут же ещё больше начинала она плакать: - Да и что с того, что не увижу? Ах, совсем я запуталась!»
Проснулась она наутро – и в первый раз в ужасе вскрикнула. Прекрасные её глаза покраснели, а под ними залегли пугающие тёмные круги. А у носа, хоть и всего-то на пару мгновений, померещились ей тоненькие ниточки морщинок...
«Нет, нет! – хотелось закричать красавице. – Не может этого быть, это из-за него всё, это он красоту мою крадёт! Ах, ненавижу!»
И потому, разгорячённая обидой, тем же вечером красавица вновь не пустила своего гостя и не вышла к нему, хотя и вновь видела его в лунном свете. На этот раз она очень старалась не плакать и не думать ни о войне, ни о своих странных тревогах, чтобы с утра лицо её осталось столь же великолепным, как и прежде.
Однако всё равно настиг её страх.
- Ты как будто бы исхудала, дочь моя, - вдруг сказала ей мать за ужином. – Ты и так стройна и бела, как молодая берёзка, но если ты и впредь будешь есть одни лишь крохи – быть тебе похожей на печальную нищенку. Ах, бедная моя!
И почувствовала красавица вновь жгучую злость, но родительнице своей только лишь улыбнулась, ибо поняла, что ни в чём нет её вины.
- О, матушка, благодарю тебя, - произнесла она. – Ты предупредила меня, и я буду заботиться о себе лучше.
Настал вечер, но красавица уже почти и не ждала, что гость её может и в третий раз её посетить. И поделом ему! Она поднималась в свои покои и думала лишь о том, как будет расчёсывать свои волосы, как бальзамами и мазями будет натирать своё лицо и своё тело... За окном в этот раз не оказалось луны, и красавица зажгла сразу несколько свечей, чтобы лучше видеть себя.
И вдруг покой её вновь был потревожен: раздались за окном шаги!
«Неужели он опять пришёл? – поразилась красавица. – Ах, зачем он мне теперь, нет, нет, он вор, не желаю я, чтобы он меня у меня же самой украл! Не отдам я ему себя, не открою я ему окна; да и луны нет – я могу сказать себе, что это наверняка и не он вовсе».
Однако же мысли её в тот же миг были прерваны.
- Вор! – закричали во дворе, и она узнала голос отца и испугалась, что тот будто бы мысли её прочитал. И тут же ещё громче и ещё злее последовал выкрик: - А ну спустить на него собак!
Сама себя кляня, красавица подхватила самую большую свечу в подсвечнике и выбежала на улицу.
Никогда она ещё так не спешила! Ни разу так не бежала, с трудом поддерживая юбки, по крутой лестнице, даже не касаясь резных перил. «Неужели же собаки загрызут его? Неужели же дом мой окажется для него страшнее войны? Ах, что же я наделала!»
Выскочила она за дверь и обмерла: и впрямь неслась стая собак по двору, самые лучшие сторожа и охотники, которых вырастила её семья. Был один пёс самым злым и свирепым, и он вырвался вперёд всех, и первым прыгнул, и раздался страшный рык...
- Не сметь!!! – закричала красавица что есть сил. – А ну прочь!
Никогда она не занималась с псами, не натаскивала их на дичь, не кормила и не запирала в псарне. Однако она была гордой и суровой, а голос её был таким отчаянным, что в этот миг даже разъярённые псы разбежались в стороны, и лишь самый свирепый остался на месте. Однако он разжал зубы и не стремился больше вгрызаться в плоть непрошеного посетителя.
- Прочь, прочь! – это уже вышел во двор хозяин дома и отец красавицы. – О, да я же знаю вас, юноша, - обратился он к человеку, лежащему на земле, - вы же чужестранец, ученик нашего фехтовальщика. Я принёс бы извинения, однако прежде вы расскажите мне, что делали вы в нашем дворе в ночной час?
- Он мой гость, - очень строго ответила красавица за него, уже убедившись, что это и впрямь тот, кого она ждала. – Никакой он не вор, и вы не должны были спускать собак – что о нс теперь подумают? – И обратилась она уже к самому гостю: - Не ранил ли вас злой пёс?
Когда юноша поднимался, она повернула свечу, чтобы лучше видеть его, и сначала было скривилась. Вся одежда его была теперь порвана и в пыли, а волосы растрёпаны. Однако потом увидела она кровь на его ладони – и ушло её отвращение.
- Благодарю вас, что заступились за меня, юная леди, - наконец, проговорил он, но сразу же убрал руку за спину. – Я был неосторожен и не виню вас; я прокрался, как вор, и вы были вправе гнать меня.
Красавица увидела, что свеча её совсем оплыла, и сказала:
- Отец, позови слуг. Пусть они помогут моему гостю, а потом накроют стол.
Она привыкла, что даже родители слушают её, и послушал отец и в этот раз, хотя взгляд его и был мрачнее обычного. Однако красавица не беспокоилась; ей просто хотелось выкрасть немного времени, чтобы остаться с юношей наедине.
- Я видела, что вы ранены, не скрывайте этого, - строго сказала она. – Пройдёмте в дом, о вас позаботится моя служанка.
- Я благодарю вас, - вновь отозвался он. – Простите, что я скрыл это; мне не хотелось говорить при вашем отце. Его пёс ранил мою руку – вдруг он почует свою вину? Но теперь наставник ещё больше разгневается на меня, ибо я слишком долго не смогу держать ни меч, ни шпагу. И, боюсь, я не смею задержаться у вас: я не имел позволения отлучаться ночью, мне следовало сидеть за книгами. Едва ли удастся скрыть, что я уходил, но, быть может, я ещё успею дочитать хотя бы несколько страниц. Но я рад был увидеть вас, юная леди, как бы там ни было. Два дня я приходил к вашему дому, но, должно быть, тогда вы уже спали или, напротив, было слишком рано, и вы не желали выдать себя. Простите меня, что я не сумел рассчитать времени – ни тогда, ни сейчас. Зато теперь вы здесь... И мне неважно, как меня накажут. Только вот сердце моё обливается кровью, когда я гляжу на вас: в глазах ваших таится такое горе, словно неизбежная и неизлечимая болезнь поразила вас. Неужели это так? Неужели я не могу даже утешить вас?
И онемела девушка, слушая его речи, ибо не ожидала она таких слов. Ведь это она сама не впускала его – неужели он даже не обвинит её? Неужели он даже не сердится, что его ждёт наказание, что его, наверное, пошлют теперь на войну, и неужели он всё ещё видит только её и разглядел её печаль?!
И страшное вновь случилось с ней – слёзы потекли по щекам.
- О, боги, вы плачете? – воскликнул юноша. – Что с вами?
Отвернулась девушка, а потом бросила свечу на землю, затоптала огонёк и закрыла лицо руками.
- Не глядите на меня, не глядите! – закричала она. – Теперь я, наверное, век буду плакать. Как же рано и как нежданно угасает моя красота! Должно быть, то плата за то, как много я из-за неё злилась и никого не видела!
Так и не поднимала она глаз, и лишь на мгновение почувствовала она касание плеча, а потом короткое тепло угасло. Не выдержала этого красавица – было ей мало, хотелось ей ещё согреться, и она обернулась.
Стоял перед нею её гость на коленях, ладони к груди прижав.
- Я не знаю, поверите ли вы мне, - заговорил он, - но в то самое мгновение, как я увидел вас, я подумал, что вы столь же прекрасны, как снег, и столь же суровы и неприступны. И теперь, даже видя ваши слёзы, я не отказываюсь от своих слов. Одно скажу: если это слёзы радости, раскаяния, светлой печали по былому или тревоги о чьём-то благополучии, не бойтесь – они не испортят красы. Напротив же, они смоют с лица всё тёмное и нехорошее, и вслед за тем уйдёт оно и из сердца, и вы засияете больше прежнего. Однако если же это я чем-то обидел вас, заставив плакать, можете вновь спустить с цепей собак – я не буду убегать и приму эту кару, ибо не достоин большего.
И вновь взглянула красавица на своего гостя – и впервые ей не захотелось, чтобы кто-то кланялся ей и стоял перед ней на коленях. «Ах, если бы он поднялся сейчас и подошёл ко мне! Ах, как мне холодно... Но ведь он прав, - вдруг подумала она тоже, - тогда я рыдала всю ночь, и было мне горько, а теперь словно бы становится легко».
- Поднимитесь, - только и смогла сказать она. – Прошу вас.
Он послушался её. Однако и не подошёл ближе.
- Господа мои! – вдруг девушка узнала голос служанки. – Проходите, дорогие, в дом, ночь ведь на дворе! Вы, господин из иной земли, пройдите за мной, а вас, юная госпожа, зовёт к себе отец.
И вновь красавица едва не заплакала, когда пришлось ей расстаться с юношей, и лишь сумела она упросить его обождать и позволить служанке промыть рану. Когда он ушёл, она поняла, что не желает в это мгновение видеть отца – и решила ослушаться его. Как будто бы впервой! Ища дорогу в темноте, она прошла через дом к своей лестнице и поднялась к себе.
Свечи почти догорели, и робко и неуверенно колыхались умирающие огоньки. Едва-едва видела красавица своё отражение в зеркале, но и почти не смотрела на него. Другое заняло все её мысли.
«Вот-вот уйдёт он и вернётся к этому глупому оружейнику, - думала она про себя. – Ах, не желаю я, чтобы его там ждало наказание, но разве же я могу что-то сделать? А потом и вовсе его отошлют на войну, и никогда больше я не увижу его. Всё бы отдала я, чтобы только этого не случилось, да только что у меня есть-то своего?!»
И таким отчаянием наполнилось её сердце, что она вновь едва не расплакалась. Однако в последний миг она взяла себя в руки и вновь обратилась взором к зеркалу. И вдруг задумалась...
«А ведь есть у меня, что отдать, - наконец, призналась себе красавица. – И вот тебе тогда!»
И схватила она тяжёлый подсвечник и бросила его в зеркальную гладь.
Разлетелись по комнате крошечные серебристые осколочки, закружились в отчаянном танце, завыли, запрыгали; так силён был этот круговорот, что само собою распахнулась от него окно, и вихрь вырвался во двор. Захлопали оконные створки, вновь что-то завертелось и закричало... Долго-долго всё это продолжалось, и так испугалась всего этого красавица поначалу, что забилась в самый угол комнаты, но потом набралась смелости и огляделась.
Сколько же времени прошло? Началось уже утро, а весь двор был засыпан снежным крошевом. Белое-белое стало всё вокруг, и только птичьи следы оставались на этом сплошном снежном полотне. И сияло над головой солнце, и лазурным было небо над домом, и свисали с крыши длинные сосульки, а деревья все стояли в инее.
- Госпожа, госпожа! – услышала она. – Вас отец зовёт!
Будто бы во сне, сошла она вниз, хотя и сомнения её взяли – не померещился ли ей этот голос? Было пусто в доме, будто никто ещё не проснулся, и вдруг так нестерпимо захотелось красавице выйти во двор, в одиночестве, и взглянуть на всё вокруг не из окна, а с земли, что она кинулась к выходу из дома. Толкнула что есть силы тяжёлую дверь...
- Госпожа! – снова крикнул кто-то. – Юная леди!..
Однако вдруг дремота опустилась на её плечи, коснулась её век, и красавица закрыла глаза, не в силах бороться с этой дремотой и с усталостью, которой не чувствовала до того. Провалилась она, не сходя с места, в глубокий сон.
Очень нескоро открыла она глаза. А когда открыла, то увидела – вот и её комната, вот и её постель, вот и старая рамка от зеркала, в котором не осталось ни одного осколочка. С трудом вспомнила она, что же случилось накануне, а вспомнив, отчаянно позвала на помощь.
- Я здесь, прекрасная леди, - послышалось в ответ, и сердце девушки забилось птицей в клетке. – Чем я могу помочь вам?
Повернула она голову – и увидела своего ночного гостя. И так и онемела она – а если же это он пришёл проститься? Если в последний раз она видит его, и вот-вот он скажет ей об этом и уйдёт, а больше не вернётся?
- Нет, нет, - наконец, зашептала она. – Ах, что же вы делаете здесь?
- Я оставался здесь три дня, с той самой ночи, когда вы встретили меня, - вдруг ответил юноша. – Страшная вьюга накрыла город, и пока я оставался у вашей служанки, чтобы она перевязала мою ладонь, столько снега успело выпасть, что никто и дверей не сумел открыть. Это верно, что мечтал я о снеге, но теперь не знаю, что и думать! Однако же не посмею я скрыть, что вдруг сошедшая на эти земли зима и впрямь прекрасна – так же прекрасна, как вы.
Слушала его девушка, не смея возразить и перебить, но вдруг упал её взгляд на собственные локоны, разметавшиеся по подушке. Взяла она тонкими пальцами одну прядь, потом другую – и поняла, что не мерещится ей, а и впрямь стали они серыми, седыми, как старый снег к весне.
И вновь она заплакала.
- Вы обманываете меня, - прошептала она. – Нет больше моих прекрасных чёрных волос, они стали теперь, как у древней старухи, а значит, и вся я скоро состарюсь. Не говорите мне, что я прекрасна! Ушла моя красота, когда не стало зеркала. Однако, - сказала она напоследок, - я желала, чтобы вы избежали наказания, и если так и вышло – пусть хоть это утешит меня.
И вдруг поднялся юноша, и огляделся, и подошёл сперва к бывшему зеркалу, а потом вновь к постели девушки. Затем склонился он к ней, и провёл ладонью по её волосам, а потом взял одну тонкую прядь и прикоснулся к ней губами.
- Я всё ещё не откажусь от своих слов, - тихо произнёс он. – Вы прекрасны, как и прежде, но ещё и добры, а сердце ваше способно сопереживать чужой беде, и самое дорогое отдать за любовь. Кто бы и что ни сказал вам, знайте: я готов вечно быть с вами и любоваться вами, я готов оберегать вас от чужих взглядов, и никогда не переменю я своего мнения ни о вашем лице, ни о вашей душе. Вы великолепны, моя леди. И если бы я только мог остаться с вами навсегда, но идёт война!.. Очень скоро мне предстоит встретить там свою гибель, но пока ещё я весь принадлежу вам.
И тогда девушка поднялась с постели и бросилась к нему в объятия.
Солнечный луч заглянул в окно; певчая птица затянула треть; зазвенел колокольчиками-сосульками зимний ветер... «Неужели же, - думала девушка, - это всё кончится? Ах, за что счастье моё выдалось таким коротким!»
И тут же отчаянно застучали в дверь, забарабанили маленьким кулачком.
«Гонец, верно, - с ужасом подумала красавица. – Или отец пришёл, или мастер оружия. Война! Война!»
Но не стала она плакать и кричать, а лишь вновь накрылась пуховым одеялом и сказала:
- Войдите же!
Однако дверь распахнул не солдат и не хозяин дома, а младший слуга, и глаза его светились диким счастливым огнём.
- О, прекрасная леди! Госпожа! – вскричал он. – Только что прилетел почтовый голубь и принёс письмо. Зима, зима великая началась, и накрыла она не один наш город, а все окрестные земли, от леса до моря, от гор до холмов! Всё укрыло снегом, все дорожки замело, и стояла в одном поле наша армия, а в другом вражеская. И подумали они: никто не пройдёт по снегам, замёрзнут солдаты в пути, голод у них начнётся, полягут зазря. И было решено: не будет сражения! Не будет войны! Кончилась война!
Подпрыгнул мальчишка-слуга на месте, но госпожа не стала за такое поведение ругать его. Только и слышала она: «Кончилась война!»
- Кончилась война! – воскликнула она вслед за ним. – Не будет больше войны!
И взялись они за руки с возлюбленным, и красавица заплакала опять, и теперь уже от счастья.